мы вышли из дома за чудесами
и не вернулись домой.

мы вышли из дома за чудесами
с фонариком, трубкой, мешком.
записку на кухне оставили маме
и вдаль поплелись пешком.
мы шли через чащу и через дубраву,
мы с другом тащились вброд.
мы ели личинок, кормили ораву
мошек, но шли вперёд.
и вот через пять, а может быть, семь,
а может быть, тысячу лет
мы вроде устали, устали совсем,
и вдруг за плечом: "привет!"
стоит девчонка, смешная, дурная,
совсем не тянет на чудо.
насуплены брови, глядит не моргая,
и сразу видно – зануда.
но мы показали, как прыгать в мешках,
фонарик как светит в лицо.
и вот мы зашлись в коротких смешках,
а потом уж совсем смешно.
и мы всё смеялись, и всё было мало,
и делали вид, будто трубкой дымим.
она замолчала и строго сказала:
"ты это шутил другим?"

мы вышли из дома за чудесами
и не вернулись домой.

взяла бумагу, ручку, поёт,
каракули знай черти.
"мне с вами нельзя, а это – твоё,
прочтёшь на обратном пути."
и вот мы идём по своим следам,
так нам проще идти.
всегда наступает пора по домам,
там ждут, как ни крути.
и снова дубрава, и снова та чаща,
пять, семь или тысячу лет,
а сердце бьётся всё чаще,
и я открываю конверт.
и вот везут с сиреной буквы скорые
почерком убористым, тугим:
"не шути мне шутки, которые
когда-то шутил другим."
вокруг все смеялись и плакали,
и мама царапала лак,
а я вспоминал те каракули,
молчал, улыбался, дурак.

мы вышли из дома за чудесами,
и вот мы вернулись домой.

мы вышли из дома за чудесами,
вот мы вернулись домой.

не шути мне шутки, которые шутил другим.
молчал и улыбался как дурак.
молчал,
улыбался,
дурак.